Закрыть
 

Мы используем cookies

Во время посещения сайта Театра на Спасской вы соглашаетесь с тем, что мы обрабатываем ваши персональные данные с использованием метрических программ. Подробнее.

 
 
 
 
Эквус
ТЕАТР НА СПАССКОЙ - Кировский государственный театр юного зрителя
 

Телефон кассы
(8332) 715-720

 
 
Сезоны

 

Лубок, мозаика, игра

В Вятском государственном гуманитарном университете прошел второй театральный семинар «Как смотреть спектакль» (совместный проект филологического факультета ВятГГУ, Санкт-Петербургской академии театрального искусства и Театра на Спасской). Не секрет, что любая постановка требует от зрителя понимания театральных законов: категории времени и пространства, актерского исполнения, музыкальности, темпа и ритма, литературного материала в театре имеют свои особенности. Теоретической основой для их раскрытия стали лекции и доклады студенческого научного общества Санкт-Петербургской академии театрального искусства, мастер-классы журналистов из Москвы и Перми. Применить полученные знания мог любой желающий. Сначала на открытом обсуждении премьерного спектакля «Дубровский» Театра на Спасской вместе с режиссером Борисом Павловичем и гостями. А затем, участвуя в конкурсе рецензий, лучшие из которых публикуются сегодня в «Вятском крае». С сохранением стилистических особенностей, как говорится…

ПУШКИНУ И НЕ СНИЛОСЬ!

В Театре на Спасской премьера. «Дубровский». Пушкину и не снилось! Тому Пушкину, портреты которого украшают кабинеты литературы вятских школ. А в спектакле Бориса Павловича Пушкин предстает «Митьком» и питерским интеллигентом. Ключевое слово - питерским. Питера здесь много. Песни Гребенщикова и картонная «Аврора» служат не только обрамлением известной повести Пушкина, но её логичным современным продолжением. За 170 лет Пушкин подрос, пополнел, приобрел штаны в клетку, резиновые сапоги и ра­диоприемник. Он уже давно «наше все». А Дубровский, романтизм, крахмальные воротнички и томные взгляды - также давно русский народный лубок.

Двухмерное пространство работает на эту метафору: герои едят из картонных тарелок, ездят в двухмерных повозках, и так далее. Трехмерный мир Пушкина сталкивается с двухмерным миром его мыслей, образов, это подсказывает зрителю, что все происходящее на сцене - плод воображения поэта. Так или иначе, с воображением у Пушкина (Павловича?) все в порядке. Во всяком случае, воображения этого хватило на заполнение трехчасового действа непрерывной чередой аттракционов. При этом автор не потерял за потешной мишурой и развесистой клюквой с медведями своей собственной грустной и щемящей мысли. О том, наверное, что в каком бы закутке у правой кулисы ни сидел гений, он всегда наполнит этот закуток образами, как тележку продуктами в супермаркете. А если что-то и окажется лишней импульсивной покупкой, то кто мешает вернуть её обратно в процессе ... в процессе жизни спектакля.

Жанр спектакля колеблется от грубо-комического до... мелодраматического, которое явно стремится стать трагическим, но не получается... Возможно, именно балансирование между трагедией и комедией, психологическим театром и театром условным, игровым и задает ту промежуточную сложную позицию «воздержавшегося», которого могут равно осудить и те, кто «за», и те, кто «против». Возможно, «Дубровский» Павловича нуждается в заострении, в доведении приёма до предела, в абсолютном соблюдении правил игры. А правила, видимо, заключаются в бесхитростной картонности, шарнирности происходящего. Пока же зритель чувствует за этим спектаклем многослойную структуру и невесёлую интеллектуальную игру режиссёра в прятки с самим собой.

Катерина Феофилактова

«ДЕВОЧКА, НЕ БОЙСЯ МЕДВЕДЯ!»

Весёлая лубочная афиша: офицер стреляет в медведя. И подпись: «Не бойся, Маша, я ­ Дубровский!» Все подогревает желание сходить на премьерный спектакль по повести А.С. Пушкина, поставленный в Театре на Спасской Борисом Павловичем.

Весёлая, разудалая атмосфера преобладала во всех деталях спектакля. Хотелось пуститься в пляс от ощущения «русскости» – двухмерные деревянные (как игрушечные) кони и сани, девушки в кокошниках, исконно помещичий норов Кирилла Троекурова. Сам Александр Сергеевич Пушкин, практически главное действующее лицо в спектакле, предстал перед зрителями вполне земным человеком. Он ленив, капризен, этакий избалованный барчонок, поражает ребяческими выходка­ми, жертвой которых становится добрая и заботливая Арина Роди­оновна. С другой стороны, Пуш­кин в исполнении А. Кусакина - нестандартная творческая личность, даже не человек, а набор метафор и аллюзий. Ему подвластен временной пласт длиною в два века. В своём, XIX веке он - режиссер, творец, кукловод. Он ведет диалог с героями, переодевает Дубровского в разбойничью одежду и, не выдержав своей фантазии, зашедшей слишком далеко, называет князя Верейского «скотиной». Еще одна сторона образа - вневременная: Пушкин как символ России впитывает в себя вехи последующих эпох. Пушкин и воплощение России ХХ века, родом из Петербурга – Ленинграда с его «Авророй», духом романтики и свободы, «Митьков», «Битлов» и «Аквариума». В контексте такого расширения образа абсолютно уместными покажутся зрителю и резиновые сапоги, и транзистор, и даже кактус, который Арина Родионовна поливает целых три раза.

Если образ А.С. Пушкина в спектакле раскрыт полно, пусть и с неожиданных сторон, то герои повести - условны, как того требует лубочная концепция постановки. Единственным персонажем, которому подарили некоторую глубину, стал Андрей Дубровский. Зал сопереживал ему в сцене суда, замирал в сцене его смерти: свет особенно подчеркивал мертвен­ную бледность. Это уже не лубок и не ирония, роль Андрея Дубровского в исполнении Геннадия Иванова приобрела черты психологизма. Несмотря на изначально заданную условность образов в спектакле, остальным актёрам часто не хватало яркости и резкости в основных, акцентных чертах характера. Поэтому особенно хотелось бы отметить актёрскую работу ЯныСавицкой. Ей, как и некоторым другим актёрам, пришлось играть по две роли. Прекрасная озорная муза и не менее озорной хулиганистый Митя, крестьянский мальчик с вертушкой в руках, храбрый защитник няньки Егоровны и дворовых девок. Перевоплощения актрисы говорят о сильном творческом потенциале.

Частые остановки действия при смене декораций несколько утомляют, но дают возможность перевести дух и вспомнить фабулу произведения. Зритель обязательно включится в забавную игру «Угадай строчку», в которую играют Пушкин и его музы в начале спектакля. Он будет узнавать пантомимы, подбирать слова, разгадывать образы. Он не испугается и будет знать, что это – «Дубровский».

Анастасия Александрова,

студентка ВятГГУ (филологический факультет, 2 курс).

О ЧЁМ ЖЕ СПЕКТАКЛЬ ПАВЛОВИЧА «ДУБРОВСКИЙ»?

Картонное пианино, картонный стол, нарисованный зелёный конь, «Биттлз» и крейсер «Аврора». У человека, посмотревшего спектакль Театра на Спасской «Дубровский», возникает закономерный вопрос: «Зачем?» «Дубровский» Бориса Павловича - это не классическое произведение А.С. Пушкина, к которому мы привыкли. Это не эпатаж ради эпатажа. Это не насмешка над классикой. «Дубровский» - мозаика: из текста повести, театральных ассоциаций, особого настроения и игры воображения. Не получится найти хотя бы один элемент - и мозаика не сложится, спектакль превратится в пустой фарс с неоправданными элементами постмодернизма. Но чтобы мозаика сложилась, а просмотр не стал тратой времени, важно понять, о чем спектакль.

Как ни странно, вовсе не о Дубровском. Об одном из самых таинственных процессов - создании произведения искусства. Мы как бы проникаем в сознание поэта в тот момент, когда он пишет повесть «Дубровский». Поэтому спектакль смотрим с двух ракурсов: с позиции режиссера (в которой видим Пушкина - Кусакина, пребывающего в творческом процессе) и с позиции самого Пушкина, словно попав в его воображение. Отсюда эта фрагментарность действия, эти невпопад появляющиеся герои и условные декорации. Поэт мыслит образами. Не нужно ждать деталей или безусловной достоверности. Это всего лишь воображение художника, рисующее то или иное действо и играющее с ним.

Как воображение Пушкина играет с ним, так Павлович играет с воображением и восприятием зрителя. И делает это намеренно тонко. Многое из увиденного нами - не плод больной фантазии режиссера, а культурные ассоциации и реализованные метафоры. Например, когда Пушкин настраивается на работу, он в прямом смысле настраивается с помощью радиоприемника, поймать сигнал которого не менее сложно, чем поймать вдохновение. Но на этом режиссер не останавливается и продолжает игру. Пушкин уже не только пишет свое произведение, но и живет в нем. Он волен остановить ход действия, чтобы поговорить с одним героем или дружески выпить с другим, сидя на сундуке и слушая душевную песню. Для поэта его герои становятся такой же реальностью, как и он сам и его окружение.

В третьем действии преследует некая двойственность впечатления. С одной стороны, понимаем, что все происходящее на сцене разыгрывается в сознании писателя. С другой - благодаря игре актеров рассматриваем сам спектакль как существующую реальность. Если в первом акте декорации вызывали у нас либо улыбку, либо недоумение, то в третьем мы осознаем их предельную условность, и важным становятся сами герои, а не окружающие их предметы (которым в традиционном спектакле было бы уделено огромное внимание). И здесь следовало бы окончательно сломить плоскость действа и вывести героев в трехмерное пространство, словно они ожили. Тогда была бы показана эволюция создания литературного персонажа, от манекена до законченного образа, самостоятельно существующего на протяжении столетий, - уже в сознании не поэта, а читателя.

Вряд ли можно рассчитывать на тотальный успех такого воплощения прозы на сцене. Но тем, кто сумел взглянуть новым взглядом на постановку классического произведения, расшифровать то, что нужно (и не расшифровывать там, где не надо), и попасть в настроение, созданное Павловичем, - тем необычайно повезло. Это не тот спектакль, на который стоит вести школьника, или прагматика, или консерватора. Но это тот спектакль, от воспоминаний о котором непременно появится улыбка у человека, на несколько часов отказавшегося от рационального «Я» и погрузившегося в мир алогичных иллюзий, созданных режиссером.

Полина Радченко,

студентка ВятГГУ (филологический факультет, 4 курс).

Вятский край - 12 января 2010




Читайте также

Казнить нельзя помиловать // «Вятская книга 2009». - 01 апреля 2011. № 2. А.Д. Мильчаков.

«Так-то да» - попытка осознать, где мы... // «Вятская книга 2009». - 01 апреля 2011. № 2. Н. Панишева.

У нас ещё в запасе 14 минут // «Вятская особая газета». - 01 июля 2010. № 25. Михаил Коковихин.

Мы или не мы? // «Вятский наблюдатель». - 01 июля 2010. № 27. Мэри Лазарева.

Есть одно «НО»: ты живёшь в Кирове... // «Новый вариант». - 01 июля 2010. № 26. Ольга Салтыкова.


   

В

In

In

In

In