Ярослава Пулинович: «Мне нравится моя работа!».

25 апреля на сцене «Театра на Спасской» состоится премьера спектакля «Отрочество» по пьесе Ярославы Пулинович. Ставит спектакль режиссёр из Серова Юлия Батурина.

Ярославу Пулинович, которой всего 27 лет, называют драматургом с мировым именем, а также одним из интереснейших авторов современной России.

Она родилась 13 июля 1987 года в Омске. С детства мечтала стать актрисой, даже подала документы в Екатеринбургский театральный институт. Но когда «в актрисы не приняли», пошла на отделение драматургии Николая Коляды. Именно там и раскрылся её настоящий талант. Тогда  её имя впервые прозвучало на всю страну. Лауреат премий «Дебют», «Голос поколения», «Евразия», «Новая пьеса»...

Её пьесы ставят не только в России, но и в Америке, Польше, Эстонии, Украине, Англии, а её киносценарий был признан лучшим на съезде продюсеров в Париже. Театральные критики говорят: «Лет через 20 вы будете гордиться тем, что когда-то встречались, общались, были знакомы с этим драматургом».

Словом, если вы еще ничего не знаете о Ярославе Пулинович, есть повод познакомиться.

Лучше узнать драматурга вам помогут выдержки из интервью с Ярославой Пулинович в разных источниках.

Ярослава, вы очень востребованный сценарист. Это закономерный итог  усилий или простое везение?

Сложно сказать. Так получилось, что в 20 лет я написала одну из своих первых пьес «Наташина мечта». Олег Лоевский (тогда мы ещё не были с ним знакомы) прочёл её и разослал во все театральные Лаборатории. И режиссёр из Санкт-Петербурга Дмитрий Егоров решил её поставить. И потом «Наташину мечту» стали ставить везде — не знаю, почему. Сейчас она идёт в Москве в «Театре на Таганке», в Польше, Англии, Америке... Так бывает — какая-то вещь выстреливает, а потом уже всем интересно: а что автор напишет ещё? Здесь важно не остановиться. Пишешь дальше, развиваешься, разные режиссёры тобой интересуются, над конкретной историей хотят поработать. Вот так человек и приходит в профессию... Очень важен толчок в виде успеха первой пьесы — он даёт веру в себя. Но какая бы хорошая пьеса ни была, через год о ней перестанут говорить.

Вы ещё очень молоды, а у вас уже более 20 пьес. Откуда берутся сюжеты?

Все очень по-разному. Я повторю вслед за Ахматовой: «ах, если б знали вы, из какого сора…». Так и у меня. Все из «сора», из обрывков разговоров на остановках, из подслушанных разговоров в трамвае. Бывает, что есть какой-то человеческий тип, о котором ты начинаешь думать, размышлять, а почему он такой, что с этим человеком произошло, и он стал именно таким. Бывает, наоборот, есть тема, из которой рождаются герои.

Вас чаще ругают или хвалят?

Чаще всё-таки хвалят. Но бывает и ругают.

За что ругают?

За излишнюю мрачность, за так называемую чернуху, за нецензурную лексику, хотя её у меня в текстах немного, и она оправдана — встречается там, где персонажу без неё не обойтись.

Сейчас вообще очень распространено мнение, что современная драматургия – тёмная, чернушная и без просветов. 

Это всё некое недомыслие, условность. Вот я недавно перечитывала «Преступление и наказание»… Господи, в каких условиях жил Раскольников, – понимаете, он не мылся, у него вши были, и какие там бараки тифозные, ужасные туберкулёзные квартиры, где курили в комнатах, можно себе представить, какая там стояла гарь и копоть… Но люди не замечают, они видят историю. А поскольку это всё было давно, то кажется, что всё, в общем, было замечательно. Самый простой пример – когда мы читаем какие-то «Версальские страсти», и всё красиво, всё прекрасно. А если вспомнить, что в Версале, например, не было туалетов, и мылись они очень редко… Это недопонимание каких-то реалий, потому что, когда проходит время, остаются пресловутый свет в конце туннеля и какие-то большие отношения. Но дело в том, что в современной драме тоже этого никто не отменял, просто сейчас кажется, что если проститутка или бомж, или алкоголики – о, Господи, как это возможно? Потому что это близко – с этим не хочется сталкиваться. Это всё рядом. Это наша жизнь. А кажется, что тогда проститутки говорили каким-то прекрасным языком XIX века… Это всё, на самом деле, штампы.

Почему вы совсем не жалеете зрителя: что ни пьеса, так в финале обязательно мрак беспросветный и тупик?... Надо же зрителю и выход показать. 

Я не думаю, что в моих текстах кругом один мрак, в конце есть свет. Герой что-то понимает, меняется и прежним уже не будет. И зритель, посмотрев спектакль, взрослеет вместе с героем, проживая его жизнь и сострадая ему. Это и есть свет в конце тоннеля. Хэппи энд необязателен.

Вы придерживаетесь завета классика - ни дня без строчки?

Я думаю, что писать - как играть на скрипке: если человек долго не будет писать, то разучится. У меня папки до отказа забиты незаконченными рассказами, пьесами, романами, стихами. Я боюсь разучиться и иногда сажусь писать, прекрасно зная, что это никогда и никому не понадобится.

Не жалеете, что не стали актрисой?

Нет. Не жалею. Я смотрю на актеров и понимаю, что они счастливые люди, но теперь мне нравится моя работа!

11 апреля 2014

« Назад