«Тартюф» без экспериментов

Театр на Спасской открыл свой новый театральный сезон комедией Жан-Батиста Мольера в постановке Бориса Павловича.

Художественный руководитель театра, имеющий в Вятке небольшой послужной список спектаклей, на этот раз преподнес подарок любителям классической постановки, отвергающим всякий сценический эксперимент (в отличие, например, от прошлогоднего ремейка на пьесу «Собака на сене» Лопе де Вега).

Мольер, писавший о нравах 17 века, как видно, оказался провидцем человеческих чувств. Увы, сегодняшний день мало чем отличается от дня прошедшего - пороки остаются те же и в том же количестве. И лишний раз сказать со сцены о подлости и глупости одних, и мудрости и милости других - нелишне.

Так что же у Мольера? Подлый святоша Тартюф обманом втерся в дом простодушного Оргона, пытался обольстить жену, завладеть дочерью, помог изгнать сына, захватил имущество и совсем бьшо отправил Оргона за решетку, если б не финал во славу короля: за подлецом пришли.

У Павловича практически все то же. «И слава богу!» - воскликнул бы зритель-консерватор. Спектакль добротно сделан и вполне oтвeчает нормам драматургии - с милыми мцзансценами, плавно вытекающими друг из друга, с добрыми находками, как, например, Мариана, съехавшая на стуле от причуд отца, и служанка Дорина, смешившая публику разными штучками, например, парикмахерскими щипцами.

Как всегда приятно порадовала сценография Елены Авиновой. История семьи Оргона развернулась на фоне узорчатой призмы готических форм задника и боковых кулис и вторящих им геометрически холодной мебели в виде стульев-тронов и подвижного стола - центра вceх важных событий семейства. Изящно ниспадающие сверху разноцветные шатры с остроконечной готической архаикой давали зрителю особый сигнал о новом повороте событий. И в финале - неожиданная трансформация узорчатых решеток в Крест - символ человеческой праведности и непорочности.

Тартюф в исполнении Алексея Кусакина воистину «подлец, и оправдание найдет любым грехам». Роль лишена ужимок и шутовства, обмaнщик набожен, старается казаться праведным, и это вполне ему удается. То он закатывет глаза к Всевышнему, то умело ползает, путаясь в подоле Оргона, обвиняя членов семейства в презрении к своей персоне. Актер убедителен не только в роли Тартюфа, но и в тех, что ему уже удалось сыграть на кировской сцене.

Жена Оргона, Эльмира (Марина Наумова), уставшая от простодушия и ослепления мужа, вначале сдержанна и немногословна. Однако далее, стараясь развенчать Тартюфа, успешно использует все свои улыбки и интонации,

междометия и мимику. Все это не проходит зря, Тартюф теряет разум и бдительность. Эльмира, из хладнокровной и поникшей, превращается в жеманную и соблазнительную кокетку.

Оргон (Анатолий Свинцов), комичен, когда восторгается прощелыгой, и даже трогателен, когда прижимает его к груди. В финале же спектакля, в момент обличения Тартюфа, - его герой жалок и беспомощен. Доверчивый Оргон в весьма удачном воплощении актера предстал круглым во всех отношениях идиотом.

Из исполнительниц женских ролей выигрышней всего смотрелась Наталия Красильникова в роли деятельной служанки Дорины. Этакая суетливая отopвa с прекрасной пластикой и «чертиками» в глазах. Актриса щедро вложила в эту роль присущую ей комедийную страсть.

К сожалению, не всем удалось справиться с классическим порядком Мольеровского стиха. Некоторым актерам порой не хватало речевой и пластической раскованности.

Ну, а к режиссеру претензия небольшая, но важная - упорядоченный, стих Мольера временами наводил на скуку, и действию недоставало некого куража и легкого карнавального налета.

Лиля Арасланова

Вятский наблюдатель - 28 сентября 2008

« Назад