Что сейчас нужнее, Я или Мы? – вот в чем вопрос

Вместо обещанной древнегреческой трагедии зрители театра на Спасской увидели публицистический театр Брехта. Ну или вроде того

Это произошло 26 февраля, и дата одноразового перформативного действа была выбрана не случайно: как раз в этот день сто лет назад началась февральская революция, которая известно к чему привела наше многострадальное отечество.

Активное творческое ядро театра — на сегодняшний день это кандидат театрального искусствоведения Екатерина Рябова и режиссер-постановщик Степан Пектеев — сочли нужным отреагировать на ключевое событие русской истории в специфически театральной форме. К адекватному восприятию которой они заблаговременно готовили потенциального зрителя в образовательном цикле лекций — такая была выбрана похвальная стратегия, чтобы после заявленной акции люди и артисты не разошлись непонятыми и чуждыми друг другу.

Зрители стали участниками необычного спектакля

В итоге цель достигнута, «четвертая стена» успешно взломана. Перевозбужденная публика на Спасской продемонстрировала готовность дать обратную связь, гражданственно мыслить, заинтересованно рефлексировать по поводу свершившейся истории и социальной драмы дня сегодняшнего. А и всего-то потребовалось: когда, после крика и ора основного действа, отзвучали нарочито тихие голоса заключительной читки стихов Пушкина, не дать народу разойтись (словами на мониторе «спектакль еще не закончился. спектакль продолжается»). Ведь если устроить перерыв, людей потом уже не собрать на обсуждение. Тут их просто не выпустили, но похоже, разочарован не был никто.

И это был реальный прецедент. Со зрителем, пожалуй впервые на моей памяти, здесь честно поговорили о главном. Без экивоков, специальных слов и профессиональной уклончивости авторов. О том, что наша жизнь вот такова и такова. И что с этим можно пока еще сделать… Пусть все вышло сумбурно, с повторами и несогласием выступавших. Кто-то, из старших, продолжал отстаивать идеалы социализма с позиции «мы», кто-то наоборот хаял компартию с комсомолом, породивших зажатое поколение, превознося индивидуальное «я». Почуяв вседозволенность, один чел демонстрировал свою свободу плохим словом на букву п., издержки ограничения 18+.

Оказалось, что и сами артисты, собравшиеся на сцене, тоже не были едины — как мировоззренчески, так и в желании участвовать в данном проекте. Алексей Хорев, например, откровенно признался, что задача работать по методу «не думай» ему вначале очень не понравилась, но в процессе удалось подключиться к некоему источнику энергии и в итоге он удовлетворен. «Это действительно то, что может шокировать людей, воздействовать на них. А вы вот не побоялись!» — призрак цензуры и подмораживания общественной жизни явственно присутствовал в зале. Степан Пектеев вынужден был прямо сказать о страхе публичного высказывания: «не дадут ли мне за это по башке?» — при том что никаких призывов к протестным действиям в театральной акции близко не прочитывалось. Хотя здесь, в плане честного разговора со зрителем, он, надо признать, пошел дальше своего предшественника Бориса Павловича, обычно уходившего от прямо поставленных вопросов в область «слишком театрального». Эта решимость смотреть в корень и идти до конца показалась нам довольно неожиданной, ведь мы видели уже два спектакля Степана Пектеева (интересных по форме, но довольно мелкотравчатых содержательно).

Катерина Рябова, перемещаясь по залу с микрофоном, умно модерировала «дискуссию», делая тактичные своевременные комментарии. Атмосфера на обсуждении благодаря ей сложилась самая доброжелательная, так что зрители ушли со спектакля взбудораженные, но довольные. Абсолютно разные по убеждениям, социальному опыту и культуре, они услышали друг друга, проявили искренность, не переругались. И буквально впервые захотелось сказать артистам «верю».

Но все-таки задумаемся. Вопрос уже почти риторический: зачем нужно будить гражданское чувство у обывателя, и как сегодня может житель нашей страны на что-то серьезное в ней влиять? Что мы, или каждый из нас, можем поделать, например, с коррумпированностью чиновников, полицейским беспределом, выборными технологиями, качеством здравоохранения, бесконечно длящимися военными действиями, отсутствием реальной экономики, но каждый год растущими аппетитами естественных монополий и шоковыми цифрами в коммунальных платежках и пр, и пр? Любимая мантра русской интеллигенции «начни с себя», чтобы изменить жизнь страны, здесь явно не срабатывает. Но даже и в этой плоховатой ситуации идея окончательно укрыться в норе индивидуального спасения с полным отказом от общественных запросов и мыслей выглядит довольно позорно. Слово «мы», как показало
26 февраля в театре на Спасской, все еще имеет значение. Театр готов работать на этом поле.

Что бы это ни было, больше уже не повторится

Поскольку в названии перформанса задействовано имя Медеи, известной мифологической дамы, убившей своих детей, от нее и начинается трактовка образа родины-матери. Ее, в ослепительно красном платье, играет Татьяна Махнева, признанная в обсуждениях нашей великой актрисой, — настолько потрясла зрителей трагическая сила ее героиня. Да, она убивала детей, многих разогнала, но бывала и доброй, и называлась даже Весною, пусть же вырастет много цветов! Но вот один из ее несчастных сыновей, обращаясь к залу, начинает говорить простым человеческим языком, жаловаться и не понимать, почему же так невыносимо трудно стало жить в его стране, ведь сообщество стало просто как муравейник, зараженный бешенством вредной насекомой ЛАМИХУЗОЙ, надо срочно что-то делать, вручную перебрать муравейник, оздоровить его.

Этим и занялись кривляющиеся монстры в исторических костюмах и шапках (вся мужская часть труппы), готовые буквально сожрать и проклясть женщину в красном, мать свою, произнося в ее адрес вроде бы правильные обличительные слова — литературные цитаты известных писателей. Зрителю неуютно, дурно – зачем все так орут, почему столько злобных уродов? Но это вообще-то, говорят авторы, наш с вами национальный стиль, никто не обещал комфорта на спектакле типа политического памфлета на исторически заданную тему.

Впрочем, сердца детей родины матери, сбросивших карнавальные одежды, скоро успокоятся в символической читке «Сказки о мертвой царевне», которую спасают же семь богатырей! Видимо, все что нам осталось — русская культура, Пушкин, наше спасение, смирение, тихий голос человека. Ирония это или заявлено всерьез, вопрос открытый. Зато канон античной трагедии соблюден — после ужаса зритель должен испытать катарсис.

Мэри Лазарева

Вятский наблюдатель - 03 марта 2017

« Назад