«Драма бездействия» начинает сезон и завершает трилогию

Когда почти год назад осенняя драмлаборатория в «Театре на Спасской» закончилась читкой пьесы современного автора Ольги Михайловой «История одного преступления» с Грибановым в роли Столыпина и Андриановым в роли Толстого, меня, понятно, впечатлило величие дискурса и замысла, но и насторожило оно же: неужели именно эту напряженную говорильню о предельных вопросах русской жизни в начале двадцатого века возьмут в работу, будут делать полновесный спектакль. То есть – все здорово, интересно, талантливо сведено из документированного эпистолярия великих, но кто будет это слушать? Кому нужно, кроме амбициозного храброго режиссера, который – как теперь выясняется – завершает данным спектаклем давно задуманную трилогию (начав с «Каренина» и продолжив «Дуэлью»)? Честно говоря, не уловила содержательной связи между этими тремя спектаклями, кроме формы – снова разговорный жанр, который так люб Егору Чернышову.

Но раз уж это нужно для дела, то пусть. Тем более что «Преступление» будет посильнее первых двух. Настолько, что даже не могу сказать – «мне понравилось». Как может понравиться концентрация боли, которой буквально кричит (хотя на сцене все ведут себя прилично, никто не истерит и не орет) происходящее на сцене. И хочется только плакать – от трагической нерешенности главных русских вопросов, от того, что вскоре воспоследует в нашей истории, польются реки крови, и у каждой стороны будет своя коренная правда. А и всего-то делов в спектакле: люди спокойно дискутируют. Толстой со Столыпиным (излагая вкратце один, мыслитель, – свою философию о собственности и наказании, другой, делатель, – программу реформ, призванных изменить жизнь народа к лучшему: «нам нужна великая Россия»).

Между ними мечется, мается тоже нерешаемой задачей (как спасти от каторги глупую бабу Марью Крюкову, зарубившую похотливого свекра-снохача, хотя она не хочет спасаться, а хочет казни) мелкий адвокатишка-разночинец, который похоже влюблен в свою подзащитную и шлет письма к наиглавнейшим авторитетам того времени – а пусть разберутся, пусть заступятся. Так было тогда принято, и оно работало. В России к тому времени наросло мощное гражданское общество. Хотя ничего из этого конечно не выйдет: ибо перед нами «драма бездействия». Действие запоздало; пока гении вели беседы, баба повесилась в камере. Однако большое тут соизмеримо с малым: Толстому остается до его ухода из Ясной Поляны меньше года, Столыпину до его дерзкого убийства несколько больше, но и это неотвратимо. А всех жальчей бедолагу стряпчего, враз потерявшего всякие в жизни смыслы. По мне, так он и есть главный герой драмы бездействия.

Впрочем, тут каждого исполнителя хочется (в растроганности) обнять персонально. Работа с актерами проведена колоссальная, это респект режиссеру, и огромное удовольствие на всех смотреть. Хотя, конечно, Толстой никакой не Толстой (больно суетлив и подвижен для гения русской словесности), а Столыпин слишком обаяшка (никто в спектакле не поминает про «столыпинские галстуки», хотя среди декораций и фигурирует шведская стенка, похожая на виселицу). Но есть художественная правда, и опять же, если так нужно для дела.

Слегка бесит напоминание об актуальности проблем, поднятых в пьесе и не решенных до сего дня (вопросы о собственности, о власти, о безавторитетности Думы, о насилии в семье, о харрасменте, феминизме и пр. и пр.) Сказать так – значит сделать сильный и явно незаслуженный комплимент современности. Все так, да не так. Сегодня у нас лишь жалкая пародия на великую русскую историю, а именно фарс, о чем сказали классики марксизма. Как напишет много позже хороший поэт Д.Самойлов: «Вот и все. Смежили очи гении. Нету их – и все разрешено».

Вместо честной и страстной дискуссии – мерзотные политические баталии хорошо проплаченных, залакированных и самовлюбленных корыстолюбцев в телевизоре; вопрос о собственности давно решен: все ее хотят, да им не дают распилившие страну олигархи вкупе с госчиновничеством и силовиками; даже жертвы насилия , пропущенные через зловонные ток-шоу, не вызывают доверия и сочувствия. Очень кстати миф о великой России, поднимающейся с колен. Буквально все подлинные ценности обесценены и скомпрометированы, приспособлены к интересам державной власти, а население разобщено и озлоблено. Остается у нас что? "Театр на Спасской", да хранят его высшие силы.

Наконец, о предметной среде спектакля, ни коим образом не похожей на привычные декорации. Это такая вишенка на торте восторгов наблюдателя, которую хотелось бы скушать, да не выйдет. Поработал сценограф явно нового поколения (Светлана Тужикова): все вроде реально, весьма изысканно (в монохроме цвета свежего дерева скамьи, этажерки, лестница, огромный глобус и другие знакомые вещи), но непонятно – зачем и как работает этот концепт, особенно в финале, когда рабочие сцены все это заносят, потом выносят. Ясность только с медведем кабацкого вида, растопырившим лапы. Он все время дежурит на задах, как фон, так по лбу же его топором – что и делает красивая Марья Крюкова на следственном эксперименте.

И еще хорошая новость, ура. Вот уж не чаяли! Ирек Галлямов, которого вроде бы со слезами (я о себе) проводили в Казань, снова с нами, это он и есть мой любимый, несчастный адвокатишка, маленький человек, вознамерившийся спасти – не страну, одну глупую бабу, которая не хочет жить. Так, видимо, жизнь в России (была?) такова, что и умирать не страшно.

И что за божественная музыкальная тема спускается с небес в самых «человечных» точках, от которых веет безысходностью? Не сразу, но узнала одно из лучших творений Хвостенко-Волохонского – «Конь унес любимого». Авторство неясно, не то они сами сочинили (с «Аукцыоном»), не то обработка классической лютневой музыки 16-17 века, чувствительное сердце от нее всегда в печали. В данном случае, думаю, это был бледный конь Апокалипсиса.

Людмила Нагаева

Наблюдатель онлайн - 23 октября 2020

« Назад