Достоевские мальчики проходят урок сострадания. А зрителя смущают тазы

Наблюдатель в потрясении, главный режиссер «Театра на Спасской» Егор Чернышов опять (или же это заслуга его завлита Юлии Ионушайте?), а практически всякий раз, за свою уже некороткую историю сотрудничества, выбирает как материал для своих новых работ высокую (чаще классическую) литературу, без всяких постановочных компромиссов и заигрываний с аудиторией. Каждый раз волнительно – как оно пойдет, выдержит ли массовый зритель эти длиннейшие (хотя и прекрасно содержательные) монологи, обращенные к залу почти без экшена. Судя по тому, что режиссер упорно гнет свою линию, зритель выдерживает.

На этот раз в работе тема и вовсе специальная – «русские мальчики» в «Братьях Карамазовых», на сцене очередной роман воспитания. Вообще без линии мужеско-женских отношений. Правда, этот литературный мем обычно используется в отношении главного высказывания Достоевского на сей предмет: что, де, русские мальчики, как вместе соберутся, так немедленно и решат перекроить «карту звездного неба» – то есть переделать мир со всею радикальностью их молодой непримиримой энергии убеждений. Но где мы и где Достоевский. За без малого полтора века, минувшие с тех пор, русские мальчики перевыполнили план переустройства мира на несколько поколений вперед, и нынешние по крайней мере настроены – а как они настроены? мы не знаем, но кажется, что вполне компромиссно и прагматично, а взглядов и убеждений, отличных от общепринятых, нынче не требуется. При этом, конечно, они столь же жестокосердны.

Как жестока (и вообще жесток мир) по отношению к слабым сим группа однокашников, задирающих больного беззащитного Илюшечку, отца коего, штабс-капитана Снегирева, публично оскорбил перепивший лишнего безбашенный Митя Карамазов, а они его сыночка, стало быть, за это тиранят, дразнят. Илюша (Константин Кочнев) слаб, но горд, как и его папаша, насмерть обиженный, подлинно достоевский персонаж (Михаил Андрианов), душераздирающе прекрасный в своей ипостаси маленького человека. А Илюша умеет кусаться. Вот, укусил невинного Алешу Карамазова, и тот идет в его семью разбираться. А в доме Снегирева все сирые да убогие. Штабс-капитан длительно отыгрывается на Алеше за обидчика, но тот как последовательный непротивленец все кротко сносит и подает ангельские реплики. (Ирек Галлямов, без вариантов, – главный гуманист труппы). И вновь задействована моя любимица – Марина Наумова, на сей раз это трогательная, двигающаяся к безумству штабс-капитанша, без ног. Таков затхлый (но гордый) мир дна со всеми горестными приметами. Цвет его одежд серо-коричнев, тогда как здоровая молодежь в радикальном черном.

Далее на авансцене появляются жестокие мальчики во главе с предводителем Колей Красоткиным (новый артист Эдуард Макарян), который в свои 12 уже «социалист», то есть стоит за равенство. В романе Алеша иронизирует над ним (имея в виду свою полемику с Белинским), в диалоге спектакля он весь внимание, уважение и терпимость – потому что это и есть главный и единственный воспитатель юношества. Само собой, не в духе активного сопротивления жизни (а то из Коли чего доброго еще вырастут бесы), но в духе абстрактного гуманизма. Он здесь чтобы смягчать нравы. И мальчики приходят к Илюшечке уже дружить и утешать, но поздно, он все равно умрет. Зато на могиле его товарищи говорят речи, и это залог их будущего ненасильственного пути. Примерно так. Про слезинку ребенка.

Чтобы преодолеть определенную тягомотину плотного текста, режиссер с художником придумали физическое действие с камнями, коих много набросано по сцене. Это не простые камни, а внятный многозначный символ. Ими можно кидаться и угрожать (выразительная движуха в стиле «Миграции» – хореограф Ирина Брежнева), а можно собирать камни – и сложить памятник невинно убиенной Жучке (которая важную роль играет в сюжете). Кстати уж и о декорациях. Их нет как таковых, а есть брутальный светящийся задник, расписанный под камуфляж. И нечто означающие сетчатые металлические плоскости, которые на тросах то угрожающе зависают над действующими лицами, то опускаются ниц – и последние как бы обретают почву. Все это нормально читается, но для какой цели на полу расставлены многочисленные «медные» тазы и на них, складывая горкой, усаживаются люди? Кажется, чисто для привлечения внимания и вопроса – зачем. Здесь же не баня. Пустой символ, но какое-никакое физическое действие. (Сценограф, с которым всегда работает Чернышов – приглашенный художник сцены Николай Слободяник. У него все построено концептуально, стильно и лаконично, не без зауми. А мне жаль, что давно нет Катерины Андреевой – вот было буйство веселой фантазии и красок).

А все-таки удивительная штука театр. Смотрю на новых «мальчиков» труппы (их кстати не хватило, пришлось массовку пополнить девочками в ковидных черных масках для неузнаваемости) и думаю: ну вот кто бы из этих вполне современных молодых людей стал по доброй воле читать – тем более учить – к ним не имеющий ни малейшего отношения текст? Но режиссер сказал, и мальчики учат, и входят в роль, и честно живут ею, таким образом делается благое дело: Достоевский и русская литература фореве.

А кто тут настоящий человеколюбец, так это сам режиссер. Спектакль для юношества идет вместе с антрактом менее двух часов. Люди уходят, вкусив театра – «как раз», в самую меру, а не перемогаются ожидаючи конца. Как это было с наблюдателем неделю назад, на «Грозе», когда он желал лишь одного: ну раз уж все так неизбежно, пусть эта Катерина поскорее топится.

Мэри Лазарева

Вятский наблюдатель онлайн - 05 марта 2021

« Назад