Пять сестёр в ожидании праздника

Ирландский Чехов на сцене театра на Спасской: публика в недоумении, однако никто не уходит.

Популярность театра в определенных кругах города Кирова (и, говорят, даже за его пределами) достигла такой отметки, что он уже может себе позволить трехчасовую вещь без собственно экшена: спектакль - не действие, но воспоминание.

Да при том, что в памяти рассказчика сохранились не столько события, сколько общая атмосфера его детства - и поэтому сюжет спектакля сбивчив, лишен линейности, а люди умершие и покинувшие описываемое семейство вновь появляются на сцене...

Четверо теть и одна мама незаконнорожденного мальчика неспешно, вполне себе интровертно (как бы не беря во внимание зрителя), сидя на стульях, ведут долгие и не сильно внятные беседы о своем-о девичьем, немного о кавалерах - а то вдруг срываются с места и начинают дико плясать и даже немного драться.

Все они вместе - довоенные ирландцы, и пьеса «Танцы на празднике Ло», поставленная приглашенным из Петербурга режиссером Ириной Зубжицкой, написана «ирландским Чеховым» Брайаном Фрилом. Драматургом, не особенно известным в России, но чьи пьесы с успехом идут на Бродвее и вообще за рубежом.

Собственно, по ходу всего действия (или бездействия) сестры только и делают, что готовятся принять участие в некоем танцевальном празднике урожая, но этого по ряду скрыто-драматичных причин не происходит... Зато здесь протекает лучшая (наиболее веселая) часть их одинокой безмужней жизни, которая у девушек и есть ведь не что иное как вечное ожидание праздника.

Мужское присутствие, впрочем, тоже обозначено двумя яркими персонажами. Один из них - сумасшедший дядюшка пяти сестер, коего играет непревзойденный исполнитель всех «спасских» чудиков-девиантов Михаил Андрианов, и в качестве оного этот артист прямо-таки матереет от роли к роли. Неплох собою и его брат-близнец по «Толстой тетради» Константин Бояринцев - папа мальчика, периодически возникающий в жизни ребенка и его осчастливленной мамы (новая артистка театра Екатерина Романова). Нарядный, но незадачливый коммивояжер в белом, похожий на жиголо, он однако не так прост, а ведет себя местами по-донкихотски, собираясь поступить в армию испанских республиканцев. А главное, ближе к финалу все-таки танцуя нетанцованных сестер. Понятно, что для театра, где есть свой замечательный хореограф Ирина Брежнева, не составило труда сделать эти сцены наиболее впечатляющими.

С этой подводной лодки бежать некуда

Сестринский ансамбль, их тонкие взаимодействия - вот уж где раздолье для актрис, с возможностями психологически точного и тщательно выписанного рисунка ролей. Марина Наумова назначена старшей из них, она пытается строить семейство и как-то регулировать их «романы»... как мать. Артистка заслуживает большого уважения за эту работу, верьте слову.

Яна Савицкая, обычно безудержно экспрессивная, резкая, на этот раз ведет себя просто акварельно, и отрывается лишь в конце - в танце. Ольга Чаузова из театра танца «Миграция» в своей первой большой драматической роли необычайно трогательна и беззащитна, а Наталья Сидорова с вечной сигаретой, наоборот, чересчур подвижна и размашиста (зато именно ей принадлежит ключевая фраза насчет того, что бы она по жизни предпочла: любимую сигарету или толстого-лысого 52-летнего вдовца - и каков был ее ответ!). А чудная, угловатая, при появлении отца ребенка цветком расцветающая Екатерина Романова?

Поистине, у всех женщин этого чудовищно несправедливого и жестокого 20-го века (а не только, оказывается, у русских-советских) на роду написана судьба - доминировать в семье, при иногда нарисовывающихся отцах и мужчинах вообще. Что в целом печально, но бывает и забавно, и во всем разлита метафизическая красота обреченности.

Чеховское «в Москву» здесь заключено в форму другого национального символа - ирландского «праздника Ло».

И никогда не бывает на Спасской без особого послевкусия, которое проходит не скоро - таков эффект музыки и сценографии. Вот, опять, из какого роскошного трэша (из какого сора?) строит Авинова свои четкие по форме и мысли декорации. Сколько тут разнообразной и аскетичной предметности, бедняцких тазов-кастрюль, как все это собрано и организовано в целостность, за счет прямоугольной геометрии «дверей» и стен, фактур.

Это внизу, так сказать, жысь. А повыше, в незавершенных рамах, зависает символ девичьих мечт - из прекраснейшей кружевной вязи спутанных ветвей, на черном фоне. Не оторвать глаз.

Музыка тут тоже не сама по себе, не фоновая озвучка, а действующий приемник по имени «Маркони» - он уютно шелестит иглой, выдавая знаменитые довоенные мелодии, танго и фокстроты, унося ветром той эпохи...

Не хочу никого обидеть, но каждый раз после спектакля наблюдая и сравнивая несравнимое, а также публику того и другого наших театров, я думаю: да неужели и те и другие живут в одном городе Кирове?

Неужели все «это мы, Господи?»

Мэри Лазарева

Вятский наблюдатель - 24 марта 2011

« Назад